Некий роман от первого лица, писаря некоего присутственного места, изображающего, по мере своих скудных сил те чувства которые он не испытал и вряд ли когда испытает. Оттого исповедь его, и его приключения кажутся картонными и неживыми, с примесью низкопробного псевдоромантического антуража, с форсированными, неестественными эмоциями, с претензией на оригинальные философские отступления. И философия у него как раз под стать самому герою – высосанная из пальца, с нарочитым пафосом и лубочными лозунгами. Не может, прости господи, канцелярская крыса испытывать ярких чувств, ни, тем более, изложить их  доступным пониманию и сопереживанию образом.

Сквозь эту карикатуру на жизнь пробивается серый мрак безнадёжности, угрюмого бытия прикованного к галере раба и желание хоть в чём-то, но вырваться за пределы опостылевшего круга.

Да, тогда, может, смог бы. Все те, исписанные, но потерянные (выкинутые) бумажки собрать и издать. Возможно, это был бы успех. Но именно в то время как раз и не было возможным. Увы, страх. Страх обнажить свои чувства, ярко и открыто написать о них. Только лишь в силу возраста, того самого, на грани юношества и возмужания, когда чувства – ярки и искренни, а боязнь открыться, выставить свои переживания напоказ, распахнуть свою душу, и стать уязвимым для насмешек и острых сатирических уколов, от которых нет никакого спасения. Да и среда в то время была именно такой – готовой найти у тебя слабое место и ужалить. Беспощадно, и не со зла, а в силу принятых в то время и в том месте обычаев.

А сейчас – вот сейчас он готов выставиться напоказ, распахнуть желтую кофту, и не бояться ничего и никого, но нет уже ни яркости впечатлений, ни глубины чувств, ни тонкости переживаний. Всё подёрнуто тонкой серой пылью прожитых лет и замусоленных, иной раз, повторяющихся событий, ситуаций и впечатлений. Так что и писать не о чем. Герой моего времени – это брюзжащий хомячок в конторе негоцианта. Который вечно недоволен всем, и, к своим тридцати годам - законченный старичок со сморщенной душонкой.